Принимал зачёт по истории древнего Востока у историков 1-го курса. Всего два дня на зачёт. По 52 человека за день. При этом имеются 10 китайцев, которые ничего не понимают. Они приходили со своим куратором с филфака, которая записывала мою лекцию и потом разжёвывала им. Однако в первые полгода обучения понять сложную быструю русскую речь невозможно, особенно китайцу. И я решил поставить всем китайцам зачёт автоматом. Обрадовались все, кроме одного высокого, худого и грустного человека. Он остался сидеть в аудитории, когда остальные китайцы ушли, и так просидел до самого конца зачёта.
Когда я принял у последнего человека в потоке и тот ушёл, китаец подошёл к моему столу, протянул мне тетрадку и сказал:
— Вы велели всем принести конспекты и смотрели у всех запись лекции. Но я тоже делал конспект, и, поскольку я затратил на это труд, я прошу Вас посмотреть мои записи Ваших лекций и сделать замечания по грамматике.
Речь китайца, которая начиналась с «Вы велели всем», сильно меня озадачила. Как минимум непростой китаец. Я взял тетрадь... Конспект моих лекций был выполнен аккуратной школьной прописью человека, который до того был, несомненно, знаком с перьевой ручкой. Причём даже ежу было ясно, что этот чистовик сделан с предыдущего черновика, поскольку помарок в прописи не было совсем. Я просмотрел весь текст и нашёл несколько смешных ошибок в склонении длинных русских слов. В остальном записи были безупречны.
На мой вопрос, когда ему удалось так хорошо изучить русский язык и овладеть школьной каллиграфией, китаец ответил:
— Моя бабушка из России, она дочь русского офицера. Сперва жили в Харбине, потом в Шанхае. Бабушка очень поздно вышла замуж. Сейчас ей было бы сто лет. Она почти не говорила по-русски. И это её очень мучило. Бабушка говорила: «Ты русский! Слышишь, ты русский! Ты должен выучить язык своего прадеда и учиться в России». Она отправила меня на курсы русского языка. Показывала школьные тетради своих родителей, где была пропись. Заставляла писать чернильным пером. Я читал русскую литературу, поэтов и романы. И потом читал по-русски бабушке. Она была очень довольна, потому что она не могла говорить по-русcки, но ей нравился звук этого языка. Какие-то слова она слышала от родителей. Её учили по-французски, потом по-китайски, потому что не надеялись, что она когда-то попадёт в Россию. И вот она завещала мне вернуться. Завещание бабушки — это важно. И она ещё сказала, чтобы я нашёл русского профессора и спросил у него, понятна ли ему моя русская речь и письмо. Я вас нашёл.
И я почувствовал...
Сперва я просто не мог говорить. A потом собрался и сказал ему:
— Вы очень хорошо говорите и пишете по-русски.
Он ответил:
— Значит, я выполнил бабушкино обещание.
Я улыбнулся и сказал:
— Не бабушкино, а обещание, данное бабушке. Бабушкино обещание было бы, если бы она дала вам обещание сама.
Теперь улыбнулся он.
А я подумал: как тут всё сошлось! Русская ностальгия и китайский культ предков...
Владимир Емельянов, востоковед, профессор СПбГУ
